Инсар разжал объятия и отступил.

– Иногда я жалею о том, что у меня есть память. Я хотел бы вырезать её местами.

– Нет.

Инсар вопрошающе посмотрел на меня.

– Ответ на твой вопрос. И не стоит пачкать светлую память преданных мне стражей из-за беспочвенных подозрений. Они были одними из самых верных моих людей.

Инсар двинулся вперёд и схватил моё лицо за подбородок, вглядываясь в глаза:

– У тебя дрожат слёзы в глазах. Жаль их?

– Жаль. Не только их двоих, но и многих других.

– А обо мне ты плакала, Артемия? Или веселилась на свадебном пиру, пока я висел на кресте?

Горло перехватило спазмом, я отрицательно покачала головой.

– Не плакала. К тому времени у меня уже не осталось слёз.

– Не сомневаюсь. Ты так ослепительно улыбалась в тот день. Видно было даже с моего места, не самого приятного.

– Инсар…

– Нет, ничего не хочу слышать. Твой отец почтил меня своим присутствием и рассказал, какой сложный, – усмехнулся Инсар, выделяя это слово, – выбор перед тобой встал.

– Ты посчитал, что я ошиблась?

– Просто выбрала то, что было нужнее тебе самой, только и всего.

Инсар встал и прошелся по палатке. Я хотела рассказать ему, поделиться тем немногим, что знала сама со слов поверенного. Но услышав его интонацию, поняла, что это ему не нужно, и ощутила тупой удар в грудь…

– Сколько любовников у тебя было за всё это время, Артемия?

Инсар оказался рядом так быстро, что я и не заметила, как он подошёл ко мне. Растерялась от его близости, такой внезапной и желанной, что не смогла сдержать вздоха. Тело само потянулось в его сторону, как раньше. И прежде чем он смог бы оттолкнуть меня, обвила торс руками, прижимаясь губами к шее. Кожа горячая и чуть солоноватая, пряно пахнет им. Запах обволакивает меня плотным коконом, лишая разума и воли. Просто хочется ощутить себя желанной и любимой, пусть даже на миг, не больше. Губы мягко касаются его кожи, обдавая её тёплым дыханием. Но моя горячность ничто по сравнению с жаром, который излучает он сам.

– Ни одного, Инсар. Только ты.

Он громко выдыхает и опускается вместе со мной на плащ, подминая меня под себя.

– Соври, что у тебя не было выбора… Что тебя заставили, – горячим шёпотом прямо в мои губы, обжигая их дыханием. Стоит лишь податься вперёд и вверх, чтобы коснуться его упрямо очерченного рта с красивым изгибом губ.

– Я не стану тебе врать, Инсар. Ни тогда, ни сейчас. У меня был выбор… И я его сделала.

Из внешнего уголка глаз покатились слёзы, щекоча кожу у самого уха. Инсар дёрнулся на месте от моих слов, словно его огрели плетью. И вновь навис надо мной, оглаживая пальцами кожу на щеках. Я прикрыла глаза и приникла к его ладони. Горячая и шершавая на ощупь. Я ластилась к ней как изголодавшееся животное по ласке хозяина, не желая открывать глаза и смотреть ему в лицо, не хотела видеть в его взгляде то, что заставило бы отпрянуть назад от страха.

Я впитываю жар его тела вот так – через одну ладонь, едва касающуюся кожи. И рисую под закрытыми веками иные картины – в них нет места боли, предательству и страху. Это то настоящее, которое я хотела бы иметь. То счастье, которого у нас никогда не было. И, судя по всему, никогда не будет.

– Сколько раз ты будешь убивать меня, Артемия?

– Ты «бессмертный». «Бессмертные» не умирают.

– Да, я не умер. Я сдох где-то там, на окраине Верксала. И от меня осталась одна оболочка, пустая внутри. Я словно набитое соломой чучело… Я – жалкое подобие жизни. И моё сердце бьётся только рядом с тобой… Несколько ударов сердца я верю, что жив, а потом снова подыхаю… И так по кругу. Я становлюсь живым рядом с тобой только затем, чтобы вновь сдохнуть…

– Попроси своё сердце. Пусть замрёт между первым и вторым ударом.

Я кладу руку на грудь Инсара и веду по ней, ощущая под пальцами кое-где старые рубцы от шрамов. Он накрывает мою руку своей, останавливая движение.

– А говоришь, что не станешь врать. Каждое твоё движение дарит ложную надежду.

Он резко поднимается и отходит в угол. Мне остаётся только провожать глазами его фигуру, любуясь мощью, заключенной в его теле. Потом быстрыми шагами он пересекает пространство палатки и выходит наружу. Инсар удаляется, растворяясь в ночной тьме, мягко опускающейся на землю.

Время поспешно утекает из сомкнутых ладоней, как бы я ни старалась его удержать, чтобы отдалить неминуемое. Но неизбежное, крадясь едва слышно, всё равно наступает. Оно врывается в палатку с первыми рассветными лучами солнца и тяжёлыми шагами Инсара, остановившегося возле меня.

– Я принял решение.

Инсар резко разворачивается, вновь направляясь к выходу, и поднимает полог.

– Поднимайся. Ты отправляешься к новому хозяину.

Синие глаза с недоверием и обидой воззрились на него.

– Мне повторить? Вставай, я отведу тебя к новому хозяину.

– Почему?

– Я не обязан отвечать на твои вопросы, Артемия. Это приказ.

– Ловко. Вернул мне мои же слова, Инсар.

Девушка всё ещё сидела на плаще, пытаясь справиться с обувью. Инсар не выдержал и подошел, дернул ногу на себя, ставя ступню на колени, начал обвязывать икры девушки.

– Ты не в состоянии даже обвязать ленты вокруг своих ног. Ты ни на что не годишься, Артемия.

– Может быть, мне захотелось, чтобы это сделал ты?

Красавица склонила голову набок, смотря на него с улыбкой. В глубине синих глаз плескалась усмешка. Инсар дёрнул ленту слишком сильно, заставив её судорожно втянуть воздух через зубы.

– Я сотру эту усмешку с твоего лица. Ты больше не правительница города, Артемия.

Мышца девушки была перетянута слишком сильно, но помедлив, он всё же ослабил узел.

– Ты всего лишь рабыня.

Артемия поднялась на ноги и, проходя мимо него, обронила:

– Говори себе об этом почаще, Инсар.

Внутри всколыхнулось сильное раздражение. И если он ещё сомневался в своем решении, то сейчас утвердился в его правильности окончательно. Нужно убрать её с глаз подальше, чтобы не бесноваться от душащей его злобы.

– Вперёд.

Инсар шёл позади, обозначая лишь изредка, куда стоит свернуть.

– Мы уже готовы отправляться в путь, Инсар. И ждём только тебя.

Ризван. Как всегда, он. Лезет с разговорами и тыкает его носом в принятые решения, словно глупого щенка мордой в миску.

– Отправляемся вскоре. Через несколько мер времени мы тронемся с места. Но прежде прими от меня подарок. Она – твоя.